Заслуженный деятель искусств, профессор Бакинской музыкальной академии, дирижер.
- Маэстро, что определило выбор профессии для вас, и насколько этот выбор был закономерен?
- Дело в том, что у меня просто не было выбора. Мы с вами находимся в доме композиторов, дальше следует дом писателей и дом художников. Здесь к концу 60-х годов прошлого века была сосредоточена вся творческая интеллигенция Баку. Жили все как одна семья. Я ходил в музыкальную школу им. Бюль-Бюля. В нашем же доме жили директор этой школы Назим Аливердибеков, также композиторы Тофик Кулиев, Рамиз Мустафаев, Ариф Меликов, Муса Мирзоев, Эмин Сабитоглу, Ибрагим Мамедов, Октай Зульфугаров, Сулейман Алескеров. Мы, дети, видели этих выдающихся людей в своем дворе, общались с ними, потом приходили в школу, общались с ними же в качестве учеников, затем общались с ними в Консерватории. Мы дружили семьями. Дети этого двора вместе взрослели, вместе ходили в школу, филармонию, в оперу, вместе справляли дни рождения, все делали вместе. Музыка была со мной сутки напролет. Поэтому вопрос выбора профессии передо мной не стоял. Я был окружен музыкой постоянно. Дедушка - известный и любимый в народе мугаматист Зульфи Адигезалов, отец композитор Васиф Адигезалов, дядя Рауф Адигезалов скрипач и вокалист. Музыка пришла в мое сознание, видимо, еще до моего рождения. Она была как вода, воздух, была чем-то естественным и самим собой разумеющимся. Папа много работал по ночам, и мы с братом засыпали под музыку. У каждого человека свое предназначение. Я, видимо, родился, чтобы служить Музыке, думаю, что ничем другим я бы не смог заниматься. Понимаю это даже в те моменты, когда порой хочется бросить все, сталкиваясь с реалиями современной жизни. Слава Богу, что остались в нашем деле еще энтузиасты, которые, несмотря ни на что, продолжают заниматься своей профессией.
- Вы из семьи потомственных музыкантов. Что это значит для вас?
- Быть потомственным музыкантом это, прежде всего, огромная ответственность. Наши предшественники отдали народу все, что могли, сделали все возможное для развития и пропаганды азербайджанской музыкальной культуры. Мы должны помнить о своих предках, помнить о долге перед ними и перед будущими поколениями, достой- но представлять свою фамилию, пропагандируя наследие азербайджанской и мировой музыкальной культуры.
- Считается, что дирижерами становятся волевые люди, чьи лидерские задатки проявляются еще в детстве. Каким вы были ребенком, и как возник интерес к профессии дирижера?
- Я был активным ребенком. Еще в школьные годы любил организовывать различные мероприятия, вечеринки. Старался всех сплотить и получал колоссальное удовольствие от этого. Никогда не любил конфликты, не был чуном. Игра на фортепиано ставила меня в определенные рамки, а мне хотелось именно управлять музыкой, чувствовать ее целиком и полностью, внести в нее свое слово. В школе я уже знал, что буду дирижером. Отец чувствовал это. Он понимал, что именно в дирижировании я смогу себя проявить наилучшим образом. Мы с отцом были очень близки духовно. Огромную роль в выборе профессии на меня оказал маэстро Ниязи. Я смотрел на него во время выступлений как завороженный.
- Вашим педагогом в Ленинградской консерватории был легендарный Илья Мусин. Что было самым важным ключевым моментом в его обучении и что делало его великим педагогом?
- В1984 году я поступил в Ленинградскую консерваторию на факультет «оперно-симфоническое дирижирование», и мне посчастливилось учиться у профессора И.А. Мусина. Мусин был корифеем и ключевой фигурой не только русской, но и мировой дирижерской школы. К нему приезжали учиться со всего мира. Все сегодняшние ведущие дирижеры являются его учениками. Его система обучения передается из поколения в поколение, от его учеников к молодым дирижерам. Это был мудрейший музыкант, нашедший себя именно в педагогике. Он разработал детальную систему дирижирования, по сути, науку дирижирования. Мусин был прекрасный «мануальщик», другими словами, дирижер, умеющий передавать свой замысел жестами, а не словами. Он учил не только музыке, но и жизни. Его мудрость и обаяние повлияли на мое мироощущение и оставили неизгладимый след в моем сознании.
- Слово «дирижер» происходит от французского «diriger», что означает «управлять, направлять». Вы согласны, что каждый дирижер это отчасти диктатор?
- Я демократ, хотя ощущение диктата дает уже сам дирижерский подиум, находясь на котором, ты даже чисто физически становишься выше других. Я иногда стараюсь выступать, не становясь на дирижерский подиум. Но здоровая доля диктатуры и дисциплина необходимы, так как панибратские отношения вредят работе. Необязательно дирижера любить, но его необходимо уважать, а уважать дирижера музыканты будут только тогда, когда поймут, что человек за дирижерским пультом болеет за свой коллектив, когда музыканты будут доверять и верить дирижеру как профессионалу и личности. Важно любить оркестр, потому что без него не существует дирижера. Я знаю дирижеров-диктаторов, которых музыканты ненавидят. Это, конечно же, сказывается на результате, ведь инструменты не поют, если музыкантов просто заставляют делать свою работу. Оркестр не выложится полностью перед дирижером-диктатором. Музыканты должны чувствовать за собой спину и понимать, что за них кто-то беспокоится. Это как семья. Важно найти золотую середину, любить коллектив, применять дисциплину и быть в достаточной степени требовательным.
- Говорят, что дирижерская палочка произошла из смычка первой скрипки оркестра. Насколько важен для вас этот атрибут вашей профессии?
- Я люблю дирижировать и без палочки. Леонард Бернстайн, к примеру, дирижировал мимикой, глазами, телом, жестами, обаянием. Можно дирижировать как угодно, лишь бы вести музыкантов за собой. Важно, чтобы музы- канты поверили, что перед ними стоит тот, кто знает о музыке чуточку больше, чем они.
- Какой вы на репетициях?
– Ha репетициях, которые мне, кстати, нравятся гораздо больше, чем концерты, я более импульсивен. Ha репетициях есть раскрепощенность. Много рассказываю музыкантам, слушаю их. Есть дирижеры, которые не слышат свой оркестр. Для меня же крайне важно, чем живут музыканты, какие у них проблемы, нужно делиться с ними. Процесс репетиции больше семейный, что ли... В нем есть своя внутренняя кухня, и я не люблю, когда на репетициях сидят посторонние люди. Это должен быть закрытый процесс.
- Вы много рассказываете музыкантам о своем виде- нии музыкального произведения, о своей концепции?
- Музыканты должны знать историю исполняемой музыки, эпоху, в которую жил композитор, как было написано произведение, о чем оно. Это все важные составляющие. Вообще, оркестровые музыканты всегда ждут общения. Есть такие великие дирижеры, которые 80% репетиционного времени рассказывают оркестру о музыкальном произведении. Серджиу Челибидаке, великий румынский дирижер, на репетициях часами рассказывал музыкантам о композиторах. Просто сыграть - это несложно. А вот передать, о чем эта музыка это непросто, надо рассказывать, рассказывать и еще раз рассказывать.
- Как результат этого, меняется передача музыки?
- Безусловно. Меняется смысл, суть, краска, меняется предназначение. Надо выходить на сцену лишь в том слу- чае, если музыканту есть что сказать.
- Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать хороший дирижер?
- Хороший музыкальный вкус, бескомпромиссность B вопросе качества, профессионализм дирижерской техники, простота и искренность. Все должно быть понастоящему. Невозможно добиться успеха, если дирижер приемлет фальшь, обман, не доходит до раскрытия глубины сочинения. Музыкантов не обманешь. Они сразу чувствуют, какой дирижер стоит перед ними, и дирижер, безусловно, ощущает музыкантов. Это определяется с первой встречи, и это дело первых 3-4 минут общения. Управлять оркестром и махать палочкой разные вещи. Есть так называемые «дирижеры», которые на протяжении многих лет просто машут руками. Они так и не научились владеть и управлять звуком, не поймали звук в руке. Звуком можно управлять, видоизменять его. В принципе, от мануальной техники дирижера зависят атака звука, характер звука и его сила. Очень много существует прекрасных музыкантов, которые являются плохими дирижерами.
- Есть такое выражение - «оркестр съедает дирижера». Вы работали со многими музыкальными коллективами. Случалось ли в вашей практике, что оркестр не принимал вас?
- Такого не было. Я работал приблизительно с полусотней коллективов, и не было такого, чтобы мы не нашли общий язык и не приняли друг друга. Но случались и конфликтные ситуации. Я стараюсь поддерживать отношения со всеми коллективами, с которыми выступал. И не было такого оркестра, с которым, поработав однажды, я бы не встретился вновь.
- Есть ли для вас разница - дирижировать оперным или симфоническим оркестром?
- У меня в дипломе значится профессия оперно-симфонического дирижера. Настоящему профессионалу в области дирижирования подвластно поставить оперный спектакль, дирижировать филармоническим оркестром, хоровым коллективом, камерным оркестром, духовыми коллективами и т.д. Узкая специализация в нашем деле показатель непрофессионализма.
- В этом году 4 ноября вы отмечали 50-летний юбилей, который отпраздновали за дирижерским пультом на сцене Азербайджанской государственной филармонии. Как прошел концерт?
- Ни на одной афише не было указано, что концерты посвящены юбилею, мы просто провели цикл выступлений-встреч с любителями классической музыки, тем самым отчитываясь перед зрителем о проделанной работе. На афишах была маленькая эмблемка: «25+25», так как в этом году исполнилось 25 лет со дня моего дирижерского дебюта. Надеюсь, дальше все будет продолжаться в том же режиме работы и поисков. Слоган «25+25» придумал мой хороший друг - замечательный художник Тарлан Горчу. Мне хотелось сделать программу концерта насыщенной, интересной и разносторонней. Открыла концерт "Праздничная увертюра" Шостаковича. Мы играли произведения Брамса, Сен-Санса, Прокофьева, Пуччини, Васифа Адигезалова, Пьяцоллу, фрагменты из симфонического мугама "Раст" Ниязи. В концерте также принял участие мой турецкий друг дирижер Хакан Шенсой, исполнивший музыку из фильма «Гладиатор». В тот вечер зрители были необыкновенные, вдумчивые, понимающие серьезную музыку. Нашу публику не обманешь. Когда я вернулся спустя несколько дней в Филармонию, музыканты шли мне навстречу и улыбались, благодарили и поздравляли, говорили O хорошо подобранном репертуаре, об удовольствии, полученном от концерта. Мне было очень приятно. По сегодняшний день мне звонят и благодарят за тот вечер, надеюсь, его запомнят.
- С какими мыслями и ощущениями вы приходите на свои выступления?
- Есть музыканты, которые говорят, что для них концерт — это праздник. У меня никогда не было этого ощущения. Для меня это любимая работа. О каком празднике может идти речь, если с самого утра ощущаешь болезненное состояние, есть ничего не хочется, сердцебиение, руки и ноги холодеют. 25 лет уже за дирижерским пультом, а все равно каждый раз одно и то же. Но если не будет этого волнения, значит, не стоит заниматься своей профессией. Никогда не знаешь заранее, как пройдет концерт. Это как человеческий голос нежнейший аппарат, звучание которого может зависеть от множества факторов. Бывает так, что на репетициях все проходит отлично, все прекрасно отработано, а выходишь, и результат не такой, как ты ожидал.
- От чего это происходит?
- Не знаю. Это зависит и от дирижера, и от музыкантов, и от публики, и от звезд на небе. От чего угодно. А бывает и так: минимум репетиций перед концертом или солист приезжает на концерт буквально из аэропорта. Но концерт удается на славу, и ты понимаешь, что это был, возможно, лучший твой концерт за последнее время. Происходит нечто неописуемое - зал в восторге, и не верится, что все это было сделано за одну репетицию.
- Вы чувствуете спиной аудиторию?
- Конечно. Сразу. У дирижера глаза на спине. Все чувствуешь. Аудитория бывает разная. Например, на юбилейном концерте я ощущал комфорт от аудитории, и энергетика шла положительная. А иногда бывает такое, что чувствуешь, в зале есть несколько человек с нехорошей аурой, от которых исходит такая холодная и тяжелая энергетика, что, кажется, тебе дырки на спине сверлят. Но на концерте для меня важно то, что происходит перед глазами, а не то, что за спиной. Часто говорю оркестру, что нам нужно мысленно отгораживать себя от зала, советую музыкантам не смотреть в зал, иначе стирается грань. Концерт не театральная постановка, где приемлемо взаимодействие зрителя и актера. Симфонический оркестр выходит к зрителю с тайной, которую надо сохранить. Надо соблюдать границу между слушателем и оркестром. И тогда музыка произведет более сильное впечатление на зал.
- Помните тот день, когда вы впервые встали за дирижерский пульт?
- Конечно, помню. Помню и день, и программу. 1984 год... Большой зал Ташкентской Консерватории... Мой дирижерский дебют. Концерт начался увертюрой к опере «Кероглу» Узеира Гаджибекова. Жуткий страх... Все онемело внутри.
- С 1990 года по 1998 год вы были главным дирижером Азербайджанского государственного симфонического оркестра им. Уз. Гаджибекова. Расскажите об этом периоде вашей жизни.
- В 1989 году я вернулся после учебы в Ленинграде и был назначен штатным дирижером Государственного симфонического оркестра. 6 октября 1989 года состоялся мой первый концерт. Через 3 с половиной месяца случилась трагедия 20 января. Все рухнуло в один миг советские войска в городе, танки, кровь, смерть. Я молодой специалист, только вернувшийся из ленинградской Консерватории, и вдруг развал СССР, ужасная трагедия 20 января. Конечно, все парализовалось и культурная жизнь в том числе. Начался сумасшедший отток музыкантов из Азербайджана. Огромное количество людей уехало в Турцию. Там целые коллективы комплектовали нашими музыкантами. Разница в зарплатах была колоссальная. Я не обвиняю тех, кто уезжал, многие спасали свои семьи, надо было поднимать детей. Но кто-то должен был остаться и спасать оркестр, детище Узеирбека и Ниязи. С 1990 года я стал исполнять обязанности главного дирижера оркестра. В этот период я также прошел стажировку в Венской академии музыки. В годовщину событий 20 января в 1991 году в Большом зале Консерватории в Москве мы исполняли ораторию "Карабах шикестеси" Васифа Адигезалова. В то время карабахский вопрос был животрепещущей темой в бывшем СССР. Горбачев еще был у власти, а тут в Москве, в Большом зале Консерватории исполняется такое произведение. Ведущая Анна Чехова объявила: «Васиф Адигезалов, оратория «Шикесте». В последний момент слово Карабах было вычеркнуто из объявления. Солировали Алим Гасымов, Рауф Адигезалов, Сакина Исмайлова, Рамиз Кулиев. Нодар Шашигоглу объявил залу о годовщине событий 20 января. Он призвал зал встать и почтить минутой молчания память невинно убиенных жертв. То незабываемое исполнение вошло в Золотой фонд радио и телевидения Азербайджана.
Я вернулся в Баку, был назначен главным дирижером Государственного симфонического оркестра и проработал вплоть до 1998 года. Мы были вместе с оркестром в трудные периоды жизни нашей страны. Потом, когда все успокоилось, уехавшие стали возвращаться, пересидев кризис за границей. Сегодня некоторые пытаются представить все так, как будто не было этих 9 лет моего присутствия в оркестре. Я понимаю мотивы тех, от кого это исходит. Однако для меня важно мнение общественности и коллег- музыкантов. Остались многочисленные воспоминания о гастролях, премьерах, об удачных концертах, о записи компакт-дисков, посвященных антологии азербайджанской классической музыки, и т.д.
- Чем вы заняты сегодня?
- Официально - являюсь штатным дирижером Азербайджанского театра оперы и балета. Коллективы, с которыми я сотрудничаю, это Государственный симфонический оркестр, Государственная хоровая капелла, Государственный камерный оркестр, оперный оркестр, оркестр оперетты. Пока работаю в свободном режиме. Скоро в очередной раз в Баку приедет Московский музыкальный театр «Геликон-Опера», сотрудничающий с театром «Унс». Это стало ежегодной традицией. Помимо этого, есть еще гастрольные поездки.
Основная моя работа — это педагогическая деятельность в Бакинской музыкальной академии и Национальной консерватории. Когда обучаешь, то открываешь новые невидимые грани своего творчества. Педагогика – это очень благородное дело, от которого я получаю огромное удовольствие.
В этом году меня пригласили поставить спектакль в Азербайджанском государственном театре музыкальной комедии, и я с удовольствием согласился. Никогда не выступал там ранее. С режиссером Джаннет Селимовой мы работаем над спектаклем по произведению Имре Кальмана. Море музыки, прекрасные голоса, очень хороший хор, маленький, но мобильный оркестр.
Раз в неделю, по четвергам я веду передачу «Маэстро» о классической музыке на канале AzTV. Передача эта идет уже несколько месяцев, и я очень благодарен руководству канала за возможность пропагандировать классическую музыку на нашем телевидении.
- Кто для вас является авторитетом в жизни? И чья критика для вас важна?
- Авторитет у меня в жизни был один отец. Он всегда меня поддерживал и никогда не критиковал. В случае неудачного выступления он говорил: «Жизнь она полосатая. Только серость может быть стабильной. У человека яркого и талантливого всегда бывают взлеты и падения». Что касается критики, для меня важно, в первую очередь, мнение моих родных, друзей, родственников, которые очень неплохо разбираются в музыке. Хотя они не музыканты, общий уровень музыкальной культуры у них очень высок. Мама очень тонко чувствует музыку несмотря на то, что по профессии она лингвист. Брат - врач, может беспощадно критиковать меня, но при этом объективно. Думаю, это лучше, чем просто лесть. Я настороженно отношусь к восторженным отзывам, льстивым словам.
- Насколько высок сегодня интерес к классической музыке?
- Для меня показателем общей культуры народа является уровень классической музыки в стране. Это то, что будет жить вечно. Мы можем гордиться Узеирбеком, Караевым, Амировым, Ниязи. Мы в полной мере можем гордиться нашим музыкальным наследием. С уровнем музыкальной культуры Азербайджана в советское время не могла сравниться ни одна республика. Наша республика была абсолютным лидером. Но мы очень многое утратили сейчас. Популяризация классической музыки не выдерживает конкуренции с шоу-бизнесом.Надо признать, что высокое классическое искусство всегда было интересно узкому кругу людей - ценителям прекрасного. Серьезная музыка никогда не была массовым искусством.
Не путайте с модой на классическую музыку, что разнится с истинным пониманием музыки. Выступая за рубежом, я часто наблюдаю одну и ту же картину: великосветская тусовка, которая собралась послушать классическую музыку. Мужчины в смокингах, женщины в бриллиантах, многие прилетают на частных самолетах. А настоящие ценители музыки остаются за дверями этих концертных залов, потому что билеты стоят невероятно дорого. Но эти люди приходят на утренние концерты, и эти концерты для меня всегда более ответственны.
- У нас существует система бесплатных посещений концертов классической музыки студентами?
- Не знаю про систему, но студенты Музыкальной академии проходят на все мои концерты бесплатно. Спасибо руководству филармонии, для меня это крайне важно.
- У вас бывает отпуск?
- Короткий, летом. Уезжая, беру с собой партитуры. С осени всегда очень плотный график выступлений.
-Человек, постоянно окруженный звуками, наверное, особенно трепетно относится к тишине. Вам не хватает тишины?
- Да, тишину очень люблю, и ее действительно не хватает. Когда еду в машине не включаю музыку. Получаю огромное удовольствие от пребывания у моря. Могу часами слушать море. Когда учился в Ленинграде, подолгу стоял на мосту и слушал плеск воды в Неве. Долго могу в тишине смотреть на огонь. Это меня очень успокаивает.
- Какие звуки вас утомляют?
- Я не люблю шумные компании. Для меня тяжелое испытание в Азербайджане это присутствие на свадьбах. Почти всегда мое музыкальное восприятие оскорбляется. На сегодняшний день большинство свадеб в Азербайджана — это место механического поглощения пищи и спиртных напитков, место, где люди не могут пообщаться, они ничего не могут сказать друг другу из-за шума. Эта форма свадеб в Азербайджане просто чудовищна. Хотя недавно я был на свадьбе внучки нашего выдающегося тенора Лютфияра Иманова, где тихо играл небольшой оркестр. Все было очень камерно, узкий круг людей, не было сумасшедшего потока безвкусицы, и я получал удовольствие от праздника. А в целом ухожу со свадеб разбитый и уставший.
- Будь вы организатором музыкальной части свадьбы кого-либо из близких вам людей, как была бы составлена программа?
- Никогда не думал об этом, но программа была бы разнообразной. Важно, чтобы люди не скучали. Звучала бы легкая популярная классическая музыка. Музыка, которую слушатель знает. Я бы подобрал музыку композиторов-романтиков, Бизе, Мендельсона, опусы Штрауса, Брамса. Могут звучать Григ, Сибелиус, Ниязи, Амиров, песни наших выдающихся композиторов-песенников Тофика Кулиева, Рауфа Гаджиева, Сеида Рустамова, Джахангира Джахангирова. Думаю, если бы я режиссировал какую-нибудь свадьбу, организаторы бы не пожалели.
- Что для вас прошлое и настоящее музыкальной жизни нашей страны?
- Наш народ очень музыкален. В основе всего заложен наш великий мугам, который в крови у каждого азербайджанца. Но на базе этого фольклора важно растить профессиональных музыкантов, композиторов. Фундамент для развития национальной композиторской школы в Азербайджане заложил Узеирбек. Его роль и величие неоценимы. Он был гигантом. Необыкновенно талантливыми тремя величинами нашей классической музыки являлись Караев, Ниязи и Амиров. Это самый важный итог колоссального труда Узеирбека.
По поводу настоящего... Свежий пример. Недавно в филармонии состоялся концерт, посвященный открытию Фестиваля Союза композиторов. Мне было странно слушать музыку некоего сочинителя с претензиями на высокое искусство. Предъявлять такое публике это несерьезно. Было стыдно за нас, в зале были гости из других стран, было жаль музыкантов. Оркестр может сыграть все, но дирижер, если он себя уважает, никогда такое играть не станет. Я бы подходил к выбору репертуара значительно строже. Есть вещи, которые мы обязаны контролировать. Выбор репертуара всегда стоит за дирижером... Я встал и ушел, не дождавшись окончания концерта, чтобы потом не подходить, не поздравлять и не лицемерить.
Жаль, что мы не можем влиять на телевидение, с его потоком низкопробной музыкальной информации. Получасовая передача о классической музыке, которую мы задумали на канале AzTV раз в неделю, это мой ответ тому безобразию, что творится на наших частных каналах. Полчаса, каждый четверг в 23.20. Есть огромное количество людей, которые ждут эту передачу и делятся своими впечатлениями о ней, благодарят за нее, за то, что отдыхают душой. Мне звонят и из Турции, и из США. Звонят музыканты, любители музыки, композиторы, именем которых я дорожу, бывшие телевизионщики, работники музыкальных редакций различных каналов. Я очень мало говорю в этой передаче, минут 5-7, все остальное время великой Музыки в исполнении великих музыкантов.
- Как сегодня нужно проводить работу для поднятия уровня музыкальной культуры страны?
- Однозначно, надо воспитывать публику, пропагандировать музыкальное наследие классиков, организовать систему абонементов на концерты, чтобы формировать постоянную публику. Думаю, что очень скоро встанет вопрос об открытии еще одного симфонического оркестра в Баку. У музыкантов очень напряженный график. Они работают практически без выходных. Одного хорошо укомплектованного симфонического оркестра в Азербайджане уже недостаточно. Но возникнет другая проблема кем будет укомплектован новый оркестр? В некоторых областях и специальностях у нас ситуация не очень благополучная. Определенные группы инструментов укомплектованы слабо. Главная проблема на сегодняшний день — это недостаток квалифицированных педагогов по тем или иным специальностям. В свое время в Турции решили эту проблему, пригласив педагогов из-за границы, в том числе и наших профессоров Консерватории. Нам надо также перенять этот опыт.
- В какую страну вы бы хотели поехать с концертом?
- Было бы интересно поехать в Японию. Там десятки первоклассных оркестров. Не был пока в Чехии, с ее прекрасными музыкальными традициями. Из соседних государств всегда хотел поехать с нашим оркестром в Иран. Но организовать симфонический концерт в Иране сложнее, чем купить у них атомную бомбу. Однажды мы почти договорились о концерте и даже согласились, что наши женщины-музыканты будут выступать с покрытой головой. Но организовать концерт так и не удалось. Я знаю, что в Тегеране и Тебризе есть образованная, понимающая публика, для которой наш концерт был бы крайне интересен. Я в Иране музыку практически не слышал, но вечерами по радио читают поэзию на фарси. Это прекрасно, как сама музыка. Я слушал часами рубаи Омара Хайяма и даже пошутил про себя, что, может, им музыка и не нужна.
- Ваши композиторы — это...
- Я преклоняюсь перед великими композиторами венской классики Моцартом, Бетховеном. Моцарт... Вся его музыка светится. Когда дирижируешь «Реквием» Моцарта, невозможно сдержать слезы, осознавая величие композитора. Моцарт — это Божий дар всему человечеству. Люблю Рахманинова, Шостаковича, Прокофьева, импрессионистов Равеля, Дебюсси. Люблю Пуччини, Бизе. Преклоняюсь перед Чайковским более глубокого композитора в русской музыке.
- Каковы ваши творческие задачи и планы на сегодняшний день?
- Проектов и задумок множество. Все осуществить невозможно. Приходится выбирать. Стараюсь осуществлять наиболее интересные проекты, с точки зрения международного культурного диалога между Азербайджаном и Западной Европой. Планируются концерты в Измире, Минске, Брюсселе, Екатеринбурге, Лондоне. Моя первостепенная задача как дирижера это пропаганда азербайджанской симфонической музыки.
- И напоследок... Как вы отдыхаете в свободное время?
- Отдыхаю в кругу семьи, отдыхаю, когда обнимаю своих детей. Мы, к сожалению, мало видимся. Когда они уходят в школу, я еще сплю, а когда возвращаюсь домой, они уже спят. Работаю допоздна, и время для общения остается только в субботу или воскресенье. Еще отдых для меня — это поездки к морю. Отдых — это прийти к маме, вот в этот дом, в котором мы с вами беседуем. Люблю бывать здесь. Мне кажется, здесь всегда незримо присутствует дух моего отца. Он словно смотрит на меня откуда-то сверху. Мое кредо в жизни и творчестве - быть честным и достойным, таким, каким был мой отец.
Интервью журнала FUROR 2010 года.
Текст: Сона Рамазанова
Фото: из личного архива
