Сцена… Место, манящее яркостью огней и волшебством, что скрыто за плотным занавесом, и которое, словно лакмусовая бумажка? Проверяющая человеческие качества тех, кто ступает на её территорию. Театр… Он сопровождает историю человека с момента его попытки осмысления собственного места в этом мире и настолько плотно связан с нашей современной жизнью, что иногда именно через его представления мы ищем ответы на вопросы, периодически «подбрасываемые» жизнью. А если этот театр ещё и музыкальный? Актёры… Какие только судьбы не приходится им переживать, примеряя на себя множество образов, что могут быть заключены даже в одном персонаже. А сколько их случается в течение всего актёрского пути? И как суметь сохранить собственную человеческую индивидуальность, не поддавшись на соблазн признания публикой? Каково это – вызывать улыбку и смех у сидящих в зале, даже если на душе совершенно не до этого?
Афаг Баширгызы не только по званию народная артистка. Она действительно любима нашим народом. Каждый образ, что воплощает эта поистине удивительная женщина, близок и понятен зрителям, а потому принимается «на ура», и почитатели её таланта всегда в ожидании каждого выхода своей любимицы. Ей было всего 17, когда она сделала свой первый шаг из-за кулис. Долгая плодотворная творческая судьба, зрительская любовь, признание, выраженное в наградах и званиях… Но было ли всё так легко и весело, как порой казалось со стороны?
– Афаг ханым, жанр, который вы представляете в своём творчестве, подразумевает и хореографию, и пение, и комический аспект актёрской работы…
– Это всё требуется в актёрском умении. Он, актёр, должен обладать пластикой, красивым (или же приятным) голосом, правильной речью. Но самое главное, у него должно быть чувство зрителя. К тому же, он должен чётко понимать собственное «актёрское Я»: что он играет, почему он согласился именно на этот персонаж. Хотя, знаете, мне не нравится определение «играет». Мне всегда по душе, когда говорят, что актёр или актриса «создали этот образ». Это именно категория принадлежности к искусству. А играть могут и люди, весьма далёкие от театра.
– Но ведь создавать – прерогатива Всевышнего. Нет ли в этом желания приблизиться к Его промыслу?
– Без таланта нет актёра. А талант даётся именно Всевышним. И даётся он не каждому. Бывает умение. А вот талант – совершенно иная категория. Но все талантливые люди любимцы Всевышнего…
– На мой взгляд, Он их всегда испытывает…
– Безусловно! Иногда мне даже кажется, иной раз Он ставит обладающих талантом в ситуации, подразумевающие способность согрешить в большей степени, чем другие, дабы в мире, что ждёт нас после смерти, одарить ещё большей любовью и прощением за грехи, что любимец допустил при жизни. Ведь грехи – наказание нам и в назидание…
– Во времена моего детства Театр музыкальной комедии у меня стойко ассоциировался с опереттой. Однако такая «чистая направленность» давно уже канула в лету.
– По моему личному мнению, узкая специализация театрального коллектива ограничивает не только зрителя, но и самих актёров, чьё мастерство и талант изначально подразумевают универсальность. Беря в пример меня саму, признаюсь честно, что всегда выступаю против, когда слышу в свой адрес, что я актриса комедийного жанра. «Навешивание» амплуа мне претит. Долгое время я работала в Государственном театре им. Г.Араблинского в городе Сумгайыт и все награды получила за серьёзные роли. Моя сценическая деятельность началась в Государственном ленкоранском театре им. Н.Б.Везирова, где я выходила на сцену два с половиной года и буквально успела стать партнёршей Исмаила Дагестанлы в пьесе Ильяса Эфендиева «Mahnı daglarda qaldı». Почему я сейчас об этом говорю? Просто я знаю свой драматический потенциал, которого гораздо больше, чем комедийного. На мой сугубо личный взгляд. Потому и не нравится приписывание к какому-то амплуа. Так и театры должны быть универсальными, дабы дать возможность своим актёрам показывать многогранность их таланта.
Ко всему прочему, давайте возьмём во внимание, что почти уже сто лет оперетты почти не пишутся, и пересчитать современные постановки можно буквально по пальцам. Наш театр приписан к музыкальному. Сегодня на его сцене можно поставить и Гусейна Джавида, и Имре Кальмана, например…
– Однако, по моему мнению, комедийные актёры (не умаляя достоинств драматических артистов) гораздо более тоньше ощущают воплощаемые образы.
– Как трудно смеяться самому, так и сложно рассмешить людей. Особенно тех, кто сидит в зале. Люди изменились сегодня. Нынешнее поколение пошло другое. Это очень хорошо. И меня радует их подход, выражающийся в рассуждениях: над чем мы смеёмся, почему мы смеёмся, почему это так. Они задумываются, пытаясь разобраться в предложенной ситуации, сюжете, перипетиях… А может, они смеются над собой? Представлять комедию очень трудно. Она многожанровая, хотя некоторые воспринимают её как клоунаду. Но актёр не может быть на сцене клоуном. Для этого есть цирк. И то! Клоун должен быть настоящим, дабы заполнить арену. Так же и актёры, выходя на сцену, должны «оживить» каждый её квадратный метр. Именно этого ждут от нас зрители, чтобы потом именно так охарактеризовать наш труд.
– Одна из специфических особенностей вашего театра – оркестровая яма, отделяющая зрительный зал от сцены. Это помогает или мешает?
– Между зрителем и творческим человеком должна быть очень и очень толстая стена. Зритель может «соприкасаться» с актёром в течение определённого времени. И всё! Надо стараться не «мозолить глаза» сидящему в зале. Надо суметь создать некую форму интриги, чтобы зритель хотел видеть нас, интересоваться нами. А раскрывать перед публикой «собственную кухню» совершенно неприемлемо. Так что оркестровая яма -замечательный «инструмент» в этом подходе. И занавес тоже. За которым, опять-таки, стена… По крайней мере, у меня. И её я тщательно охраняю и берегу. Хотя сегодня это весьма сложно, потому что пресса вездесуща. Но при возможности всё-таки стоит стремиться к некой загадочности творческого человека…
– Не буду скрывать, моя любовь к вашему творчеству началась с фильма «Bəxtüzüyü». Такое погружение в образ, далёкий от вас самой…
– Этот образ был совершенно противоположный моему характеру. Да и мне самой, как человеку. Однажды мне задали вопрос: «Есть ли у меня что-то от Söylü?». Мне буквально стало не по себе, что такое предположение могло зародиться у человека, чтобы он такое спросил. Söylü – это образ. Я её не играла. Я её родила. Искала форму, диалектику, поведенческую линию. Время съёмок было для меня настоящим испытанием. Можно сказать, что с героиней боролась вся моя сущность, вплоть до успокоительных препаратов… Ко всему прочему добавлялось неудобство в виде дополнительных приспособлений около 8-9 килограммов для придания Söylü «определённого объёма». Это сегодня специальные накладки из лёгких материалов, а тогда мой «живот» включал в себя разнообразный «хлам», что был под рукой на киностудии. А после «водных» эпизодов он становился ещё тяжелее, и отголоски Söylü мой позвоночник несёт и сегодня. Одни прыжки через кровать чего стоили. Я понимала, что, согласившись на дублёра, допущу в создании образа некую фальшь. Для меня это недопустимо. Даже сейчас!
– Ваше умение создать образ было прекрасно продемонстрировано в спектакле «Приключения кавказцев в России», где было шесть совершенно разных персонажей, чья принадлежность прослеживалась в каждой мелочи.
– Спасибо Александру Шаровскому, который «ввязался» в это. На самом деле это был невероятный риск. До того момента я не выходила на сцену с русскоязычным репертуаром. Вся моя жизнь связана с азербайджанским языком, на котором я получила образование, которым пользуюсь в обычной жизни, которым пользовались люди, окружающие меня. И вот так набраться смелости и «замахнуться» на большую постановку? Отдельное спасибо Владимиру Неверову, который после моих объяснений о том, что я хочу представить зрителю, написал пьесу, текст которой мне сначала показался несколько трудным, и я попросила автора сделать его попроще. В ответ же услышала, что я не простая актриса и должна суметь справиться не только с текстом, но и найти множество нюансов для каждой миниатюры, не говоря о самих образах. Сложность для меня была в том, что даже если какое-то слово из текста роли на азербайджанском языке я неожиданно запамятую или же между предложениями «вылетит из головы» какая-то фраза, то легко нахожу подходящую замену. Здесь же надо было проговаривать каждое слово и каждый отрезок речи. И я старалась делать это тютелька в тютельку. Тем более перед московскими зрителями. Репетиции шли долго и упорно. Спасибо всем, кто помог реализовать эту постановку. Благодарю Мамеда Агаева, директора Театра сатиры, предоставившего нам площадку, ставшую сценой Московского театра имени Башира Сафароглу, и Александра Ширвиндта, который нам помог всеми возможными средствами. И всё совершенно безвозмездно! А ведь подобное сопряжено с очень трудной и ёмкой подготовкой, когда берёшься за дело и чувствуешь обязанность перед многими людьми, и прежде всего перед самой собой. Но главное – чётко осознавать собственные силы, не стараться «прыгнуть выше головы», а сосредоточится на том, что ты умеешь, и суметь доказать правильность своего решения.
– Оттого и немного огорчительно, что подобный опыт работы единичен в вашем «послужном списке» …
– Признаюсь честно, что и мне этот факт не прибавляет радости. Более того, уже с позиции сегодняшнего дня сожалею, что спектакль «Ханума», поставленный для нашей труппы, был представлен только на азербайджанском языке. Это была очень удачная постановка Гочи Капанадзе и весьма интересный подход. Но, к сожалению, у спектакля не случилось «судьбы». В момент, когда начались прогоны, здание нашего театра было закрыто на реконструкцию. Мы никак не могли отказаться от этого спектакля, ведь в него был вложен огромный труд. Начались «скитания по сценам» до того, как мы «временно прописались» в Клубе моряков. Но нельзя сравнить сценическую площадку Клуба и нашу родную сцену – пространство небольшое. Однако мы ещё успели представить публике «Хануму» в Театре юного зрителя: в течение трёх дней был пере аншлаг! И всё-таки, обстоятельства взяли верх, и мы отказались от этой постановки. Так вот теперь, как только я завершу некоторые важные на данный момент дела, сразу же возьмусь за работу над русскоязычной постановкой этой пьесы. Я всегда была сторонницей того, чтобы классика представлялась на языке оригинала или наиболее близкого перевода, дабы не был потерян смысл. При всей яркости и постановки, и актёрской игры, включающей в себя множество импровизаций, текст не блистал. Что тому было виной, не могу сказать, предположений масса, но это уже не имеет большого значения…
– Вы уже упомянули о театре имени вашего отца. Каково это было – взять и этот «груз на плечи», когда ответственность уже перед именем человека, чей авторитет признан огромным количеством людей, весьма велика?
– Словами не передать. Особенно сегодня, когда экономическая ситуация в России сложилась не лучшим образом, перенесённые операции, отчего моё здоровье оставляет желать лучшего… Ныне у меня академический отпуск, в связи с чем я приостановила творческую деятельность театра. Но за короткий промежуток времени «Башир-театр» успел объездить с гастролями около девяти стран и множество городов: Германия, Израиль, США, Швеция... Мы представляли его в 67 городах России. Так что с гордостью могу сказать, что театр себя и утвердил, и подтвердил. Но!.. Жизнь на два города отнимает много сил. Тем более, что мой подход к работе не приемлет недобросовестности ни при каких обстоятельствах. К тому же, актёры не были постоянными, а приглашались. Только это говорит о том, что в сложившихся обстоятельствах надо было принимать достаточно сложные решения. Ведь сам театр был создан мною в 1995 году в Баку, а в 2003-м он переехал в Москву. Всё это делалось во имя Башира Сафароглу. Кроме того, я испытывала собственные силы. Но Москва – это столица большого государства! Оттого вдвойне приятно, что «Башир-театр» нашёл своего зрителя, с нетерпением ждущего очередных представлений. На открытии театра были высокие гости, которые потом приходили на спектакли. И это несмотря на то, что постоянной площадки не было, и мы использовали сцены театра Наталии Сац, театра «Сатирикон». Помню, как мой администратор всегда говорил мне, что мои волнения совершенно напрасны. Афиши и реклама сделали своё дело. Моей радости не было предела, когда я видела полный зал. Известно, что Москва – город театральный. Не скрою, я понимала, что многие в зале пришли из любопытства, но добрые слова по окончании спектакля в мой адрес доказывали, что наш театр пришёлся по душе зрителям, не знакомым с жизнью простых азербайджанцев. И несмотря на то, что сейчас «Башир-театр» «взял паузу», а я даже не стала разбираться в собственных достижениях или отсутствии оных, признаюсь, что годы и силы не были потрачены зря. Несмотря на некоторые неприятные события, когда театр подвергался досужим домыслам в вопросах финансирования.
– Очень неприятно, когда обыденная жизнь негативом столь грубо вмешивается в творческий процесс, наверняка отражаясь в нём.
– Безусловно! Это выражается в бессмысленной потере важного для творческого человека времени. Поверьте, актёрская работа зависит от множества факторов. Каждая, казалось бы, мелочь должна лишь помогать артисту на сцене. Вплоть до пуговицы на костюме! В тот момент, когда все усилия должны быть направлены на «освоение материала», приходится заниматься сущими бессмысленными оправданиями или же доказательствами непричастности к той или иной ситуации, человеку или группе лиц… Впрочем, нигде творческие люди не застрахованы от подобного. Успех и успешность порой вызывают у кого-то не самые «радужные» мысли, а желание всячески помешать начинает превалировать над здравым смыслом. И создаются искусственно отвлекающие факторы. А тебе, например, надо подобрать правильный и, главное, удобный парик. Который не будет мешать двухчасовому представлению твоего персонажа на сцене. Ведь иначе твоя любимая работа превратиться в пытку, о которой не должен догадаться зритель. Иногда я смотрю телевизионные спектакли прошлых лет, в которых принимала участие, и плачу от воспоминаний, среди которых и те, что связаны со всеми неудобствами съёмок: очень ранние или глубокой ночью, отсутствие условий для отдыха, когда спать приходилось на полу в кулисе, здоровье, поддерживающееся медикаментами… Но всё это того стоило! Всё, что мы, а в частности я, пережили тогда, обернулось любовью народа, являющейся мощнейшим фактором для дальнейшего творчества и осознания себя в этом мире. Знаете, как приятно осознавать, что любовь к тебе связана с твоим талантом, а не с какими-то второстепенными нюансами. Актёрская жизнь – очень тяжёлая, при всей внешней лёгкости и привлекательности.
– Тогда почему именно на ней был остановлен выбор?
– Да не хотела я быть актрисой! Меня привлекало востоковедение, и все силы вкладывались в учебу, в изучение языка. Но попасть на факультет моей мечты можно было только через конкурс из-за высокого проходного бала. А я, ещё будучи школьницей, посещала народный театр при Клубе медработников. Руководителем дома народного творчества был друг моего отца, которого назначили директором Ленкоранского драмтеатра. Он предложил мне попробовать свои силы там. И словно Всевышний вмешался в мою судьбу, открыв дорогу именно в этом направлении. В 17 лет я уже вышла на сцену, а через год поступила на заочное отделение в Институт искусств, приехав в Баку на экзамены.
– В 17 лет оказаться в ярком свете театральных софитов на сцене… А как же чувство страха?
– Отнюдь! Кроме того, в этом возрасте я выходила в роли 35-летней женщины! Но всё в нашей жизни от Бога. Хотя по сей день испытываю это чувство. Особенно на премьере, перед выходом на сцену очень волнуюсь. И это продолжается до тех пор, пока нахожу контакт со зрителем. И лишь почувствовав реакцию публики, начинаю успокаиваться. Иногда в такие моменты задаю себе вопрос: «А когда ты выходила в 17 лет, ты ничего подобного не испытывала. Так что же сейчас?». Но тогда я просто не понимала и не осознавала, что же такое – сцена и партнёр! Первые переживания перед выходом на сцену случились, когда я узнала, что вместо Ниязи Ахмедова в спектакле «Mahnı daglarda qaldı» моим партнёром станет Исмаил Дагестанлы. Вот тогда я почувствовала невероятную ответственность и перед публикой, и перед партнёром. В тот вечер был аншлаг.
– А «партнёрское плечо»?
– Он почувствовал, что я совсем молодая и совершенно неопытная, и очень мне помог. Интересно то, что в тексте был диалог между нашими героями, где Исмаил Дагестанлы сымпровизировал, произнеся фразу: «Ты совсем-совсем молодая!». Ведь была сильно заметна наша внушительная разница в возрасте. Тогда он с нежностью признавался в канве персонажа в любви мне по ходу роли, что было невероятной поддержкой для меня как для начинающей актрисы в паре с признанным мастером сцены.
– У вас были потрясающие партнёры на протяжении долгих лет…
– Увы!.. Я всех из потеряла… Гаджибаба Багиров, Яшар Нури, Сиявуш Аслан, Тельман Адыгёзалов… 15 лет в Сумгайытском драмтеатре моим партнёром был Али Керимов. Как не вспомнить наш дуэт в «И дольше века длится день» Чингиза Айтматова и «Маскарад» Лермонтова. Джахангир Новрузов – один из тех, с кем я снималась в кино. Не скрою, случались между нами и недопонимания, так скажем. Но они всегда оставались между нами, не афишировались никогда. Самый яркий пример такого – наш разлад с Гаджибабой Багировым: в течение полутора лет мы не разговаривали. И об этом факте никто не знал до его юбилейного вечера, куда я не была приглашена, хотя являюсь ведущей актрисой. С того момента театр разделился во мнениях и приоритетах, что стало отражаться и в работе. Вот тогда-то, ради сохранения здоровой атмосферы в коллективе, и не только в актёрском составе, мы почти в течение двух часов прогуливались по коридорам, активно общаясь. После этого всё встало на свои места. И это было во имя театра и во благо его будущего. Подобное в наше время почти не встречается. К моему великому сожалению, мало осталось творческих личностей, не погрязших в дрязгах и склоках, вынося их в широкие массы. И мне жаль, что иногда в этом участвуют люди «в возрасте». Ко всему прочему, и талантливые, не обделённые народной любовью. Печально…
– Мы возвратились к тому, что люди искусства, а тем более те, чьё имя связано с народным признанием, должны в десятки раз больше быть внимательны во всём, что касается собственной жизни и положения в обществе.
– Например, актриса должна быть всегда в форме. Она должна быть безупречно воспитана, чересчур сдержанна. Актриса всегда должна уметь создать вокруг себя пространство, не подверженное слухам и домыслам. Важной составляющей является умение преподнесения себя зрителю. Необходимо, чтобы лишь творчество вызывало неподдельный интерес к творческой персоне, а не «желтизна» около имени. Поверьте, при всём любопытстве к подробностям личной жизни публичного человека, нельзя заигрывать с их помощью с людьми, поддерживая таким образом интерес к собственной персоне. Потом те же зрители осудят за пикантные подробности, посчитав, что это могло остаться «за стеной».
– Вернёмся-таки к вашему творческому пути. Случалось ли отказываться от предложенной роли в силу каких-то своих ощущений?
– Бывало, что и отказывалась. Но скажу честно, бывало, что надо было и соглашаться. В моменты, когда это было необходимо во благо театра. Тогда мои ощущения и сомнения отходили в сторону.
– В таком случае происходило насилие над собой?!
– И таковое бывало… Что правда, то правда. Но есть такое слово – НАДО, которое сопровождалось просьбой, в которой я не имела морального права отказать.
– Как тогда происходила работа в подобных обстоятельствах?
– Было очень трудно. Приходилось буквально «потрошить» себя, а выходы на публику были сопряжены с невероятным душевным перенапряжением. И по прошествии нескольких представлений, я честно приходила и просила о замене из-за плохого самочувствия. И потом, не открою большого секрета, что некоторые драматурги воспринимают своё творчество с исключительной точки зрения. А потому способны во имя собственной гордыни и принципов навредить самому театру.
– Тщеславие, способное вознести на вершину…
– … или уничтожить. Я женщина, наделённая умом. И умеющая им пользоваться. Также мне дано заранее распознать подобные «звоночки», и в силу собственного характера я стараюсь предотвратить негатив ситуации для окружающих, пытаясь спасти их. Но если это не получается, то однозначно направляю все силы на саму себя, показывая собственным примером выход из сложившейся ситуации.
– Получается, вы – лидер, способный и умеющий вести за собой.
– Не буду скрывать, мне нравится использовать свои силу, славу и уважение во имя других. И если я уверена, что в моих силах оказать помощь кому-то, то ни минуту не колеблюсь. Об этом известно практически всем и вне стен театра. Но для этого должна быть моя свободная воля. А оказав помощь, не жду в ответ ничего. В Коране сказано о том, что всё, что даётся нам Всевышним, надо разделить среди других. Я не лишена сочувствия, если таковое действительно необходимо. Мне претит отсутствие непрофессионализма, от которого страдаем прежде всего мы, партнёры по сцене. Могу совершенно откровенно сказать об этом любому, кто не справляется с поставленной задачей и не имеет мужества признаться в этом. И приятно, что к моему мнению прислушиваются. Признаюсь, что подавляющее большинство в нашем театре называют меня мамочкой. Мне кажется, что самым верным решением бывает использовать собственные возможности для хороших дел. Плохое и так нас окружает. И Афаг Баширгызы не нуждается в негативных поступках. Мне приятнее делать мир чище…
– А где прячется или ищет спасения сама Афаг Баширгызы?
– … Кроме Бога у Афаг Баширгызы никого нет. Да и сильнее Его нет никого. И обращаюсь за поддержкой исключительно к Нему. С 14 лет я осталась наедине с этой жизнью, и Всевышний всегда вёл меня, оберегал, охранял, испытывал. Каждый день я благодарю Его за каждый шаг, что я совершаю по этой земле. Только лишь Ему я могу поверить свои тревоги, переживания, сомнения, страхи… Родные и близкие мне люди не должны видеть меня слабой. Я знаю, что они всегда ждут помощи и поддержки от меня. Потому и ограждаю их всех от моих трудностей. А потому мои душевные перипетии открыты лишь Всевышнему. Я могла бы сказать, что иду на кладбище к отцу. Но это будет ложью. Он ушёл из жизни в 44 года и, на мой взгляд, лишь покинув этот мир, начал жить в памяти множества людей. А что будет после меня?..
– Думаю, будет любовь, которую дарите сейчас вы и которой одаривают вас в ответ…
– Любовь поддерживает нас и при жизни. Когда тебя любят – ты живёшь. Остальное, предположим, какие-то романтические, оторванные от реальности представления делают нас слабыми и уязвимыми. А быть слабой – не для меня!
Интервью журнала FUROR 2015 года.
Текст: Татьяна Иванаева
Фото: Руслан Мамедов
